«

Истина Троицы может и саму душу человека расширить и просветить до бесконечности и светлости неба. Поэтому очень жаль, что эти идеи таким людям никто не доносил. А если и слышали, что есть такой праздник Троицы, то навряд ли это связывалось с тем, что у их души есть возможность откликнуться каким-то личным поэтическим чувством.

А ведь учение о Боге-Троице очень поэтическое и красивое.

Как же приблизить, сделать доступной людям эту красоту? - Да, философская красота этого учения, раскрывается в церковных песнопениях и канонах. Но этот источник тоже далек от большинства людей.

К. С. Льюис в «Хрониках Нарнии» делает далекое близким. В иносказательных поэтических образах, которые ярки и притягательны для современного читателя, он раскрывает вероучительные истины. К . Льюис не хотел, чтобы «Хроники Нарнии » экранизировали это и понятно, потому что в фильме трудно передать философию. Вопреки воли автора, фильмы все-так были сняты. И чего и следовало ожидать, получились приключения беготня сражения, за которыми не разглядишь философское наполнение. Только при чтении самой книги, вдруг настигает открытие, что это же все про Бога, а, точнее, даже и не про Бога, а про то, как человек радуется новой и новой радостью приближаясь к Богу. Человек не может в полноте осознать существо Бога, охватить, исчерпать, потом рассказать об этом. Но человеку доступно отказываться от менее точных и близких представлений, заменять их тем, что ближе и точнее. Радоваться, что при этом душа распахивается и наполняется светлой бесконечностью.

«Хроники Нарнии» как раз вот об этой радости движения к Богу, о радости соединения с Ним, возрастание в Нем.

Ради выражения нежного вкуса, тонкого звука этой радости и писал Клайв Льюис свою книгу. В фильмах я не нашла этого, поэтому для меня книга обладает большей ценностью. И на своих уроках я стараюсь подружить детей с этой книгой. Когда получается, то скрытый смысл высверкивает, как неожиданная искра драгоценного камня.

Вот! Это же об Искупительной Жертве! Это - о Троице! Это - о Творении Мира! Это о том, что Бог Сын есть Слово!

И это для учителя настоящее счастье — смотреть в лицо ребенка и чувствовать, что для него тоже открылся смысл, спрятанный в иносказании.

Да, но вот в чём «загвоздка»! Чтобы ощутить счастье от того, что Триединство Бога так поэтически выражено в «Хрониках Нарнии» (В повести «Племянник чародея») мои собеседники должны быть знакомы с самой этой идеей Триединства.

И ,вот, когда приходит пора в беседах сказать детям о православной христианской идеи Бога-Троицы, я вспоминаю, как это знание приходило ко мне самой в течении жизни.

Я из верующей семьи, поэтому и в «запретительные» на религию годы в моей жизни были иконы и объяснения взрослы, что на какой из них изображено.

Вот три Ангела на иконе, мне объясняют, что это не три бога, а один Бог-Троица. Мне тогда было лет пять. Никакой загадки, удивления я тогда не почувствовала. Просто восприняла от взрослых как данность.

Примерно, к этому же времени относится и другое воспоминание. Мама читает мне начало Евангелие от Иоанна: «Вначале было слово...» Вот тут я помню свой детский вопрос: «Если слово вначале, кто сказал это слово? Кто был до него?» - ответа тогда не было.

Только в юности вдруг поняла, что слова — это не только звуки человеческой речи. Слово - все то, что томилось в глубине человеческого существа, в сердцевине души, рвалось наружу, в жизнь. И, наконец, было выражено. И, всякий раз, то что удалось выразить, родилось, оказалось во внешней жизни.

РАЗ ВЫРАЖЕНО — ЭТО СЛОВО, РАЗ РОЖДЕНО — ТО ЭТО СЫН.

Тогда в первый раз и соединились понятия : Сын — Слово.

А детей к подобным мыслям я подвожу, примерно так.

Начинаю с такой истории. Один человек очень хотел изобрести полезную машину, неважно, какую именно, только долго ему эта затея не удавалась. Он напрягал ум, старался представить эту машину, но как-то все в уме расплывалось, он не мог ничего не придумать не выразить. Но, вот, однажды ночью это человек внезапно проснулся, ему вдруг стало ясно, какой должна быть его машина. МЫСЛЬ как будто постучалась, он ощутил мысленный толчок. Человек вскочил с постели и бросился к столу...- Зачем? - Да, конечно, скорее записать то до чего додумался, нарисовать, начертить машину. Он торопился выразить свою мысль, зафиксировать, удержать на бумаге.

Обратите внимание, чтобы мысль не ускользнула, её выражают, одевают... -Чем? - Словами, записями, чертежами, музыкой, картинами, фотографиями .

Выходит, что слова бывают не только звучащие, не только те, что мы произносим и слышим. - Можем ли сказать, что картина — слово, музыка — это слово, фотография — слово ? Почему ? - художник залюбовался закатом, захотел другим передать свое восхищение, но не стал рассказывать о красоте заката, он закат нарисовал, и его красоту и свое чувство вложил в картину и передал другим людям.

И вот, рас картина от одного человека передает мысли и чувства другому человеку, значит, картина тоже слово. То же самое можно сказать про музыку, фотографию, чертёж. Для изобретателя слово — машина, для художника — картина — а что является словом для композитора? Архитектора ?

О чем бы мы ни думали, у нас в мозгу рождаются слова, наши мысли заключены, спрятаны в эти слова. - А можно ли разделить мысль и выражающее её слово ? - Попробуйте подумать о чем-то и при этом, например, о яблоке. Ивы заметите, что идея яблока и образ яблока возникают одновременно. Разделить нельзя, но все таки мысль это мысль, а слово- образ — это слово, и это не одно и то же.

• а что от чего рождается ? Вот слово и мысль... Что можно назвать отцом, а что сыном? - От мысли рождается слово, мысль — отец, а слово — сын .

Но давайте, вернёмся к человеку, придумавшему машину. Что же он будет делать дальше — потом изобретатель будет держать в уме мысль о том, какой должна быть машина, и позаботится о том, чтобы изобретение было выполнено из нужных материалов. Он будет оформлять, одевать свою мысль железом, пластиком. Железная машина — тоже слово.

А теперь внимание! Попробуем понять самую главную и трудную мысль беседы. Вот машина сделана, она начала работать. Мы можем посмотреть на машину с трех разных сторон. Во-первых, в машине есть её идея, в ней мы чувствуем замысел человека. Во-вторых, есть её оформление, её железное тело(то есть, слово выражающее замысел). В-третьих её работа, жизнь, функция. - А можем ли мы эти три стороны разделить? Может ли работа быть без самой машины? Или строение машины без замысла? Или замысел не выраженный никаким зримым представлением хотя бы в уме? Перечисленные три стороны неделимое единство. Это не части, как, например, в авторучке, её можно разобрать, отделить друг от друга корпус стержень колпачок.

А ТЕПЕРЬ...

То что мы поняли о триединстве машины, поможет нам размышлять о Боге. Помните, мы говорили, что Бог есть всегда? Если мы будем тянуться нашим умом на миллионы миллиарды лет назад, заглядывать в прошедшую бесконечность времени, то никогда не найдем такого момента, когда был создан или родился сам Бог. Он есть всегда. И Он есть Любовь. А Любви необходимо любить, изливаться, заботиться, обогревать, беречь. Поэтому Бог и не остается один, а творит миры.

Но не руками, не так, как строитель строит дом, не так как учёный выращивает кристалл в колбе. В Библии сказано, что Бог сотворил Все Словом. Бог придумал миры, как поэт сложил песню. Поэт записывает слова, а у Бога все, что он хочет сказать, исходит от него, но не звучащими словами, а самими творимыми предметами, они-то и есть Слова Бога. Бог захотел, чтобы у Его миров было место, и Его Мысль развернула бесконечные пространства. Мы-то живем в пространстве, и не можем представить его отсутствие. Бог задумал, из чего будет строиться всякое вещество, всякое тело и из ничего одним направлением Его внимания были вызваны к существованию элементарные частицы. Его же вниманием из них строились атомы. Бог задумывал воздух и железо и воду... И наблюдаемые Его вниманием, атомы сцеплялись в молекулы и строились эти вещества. Пылинки, частицы веществ сливались в звезды, планеты, и это происходило потому, что Бог на это смотрел, на это направлял Свое внимание. Это соединение Он выносил из Себя, как Своё слово. Бог придумывал законы движения, и согласно Его Мыслью, космос наполнялся порядком, двигался так, как это было в Его Мысли. И оживание, упорядочение космоса было Его Словом. Бог захотел, чтобы на планете Земля была жизнь. Бог направил своё внимание на то, какой должна быть почва, какой вода, какой растительность. И выражая Его Мысль, начинали струиться реки, поднимались горы, пробивалась трава... Весь вещественный мир, его телесность — видимое Слово Бога.

Но мир создан не как неподвижная картина, не как замершая скульптура. Подобно мастеру, запускающему машину в работу, Бог наполнил мир жизнью, все сотворенное Он привел в движение, все соединил связями, дал толчок для развития, для продолжения рода. Иные люди говорят: «В мире все совершается сомо собой, силами природы.» Но ведь, когда мастер запускает в работу механизм, то механизм тоже работает без участия мастера. Но, именно то, что механизм действует сам собой, как раз и свидетельствует о том, что в начале была мысль сконструировавшего. Да и за процессом работы мастер все время наблюдает.

Так и Бог, Своим вниманием, заботой, любовью держит сотворенный Им и запущенный в работу в движение механизм Вселенной.

-Можно ли сказать, что в устройстве мира мы видим и чувствуем нераздельное Триединство? Что же с чем нераздельно? - Замысел мира, его вещественная телесность, жизнь мира. Но это же один мир. Ни что из трёх нельзя отделить. В этом месте я показываю детям икону Андрея Рублёва «Троица». Любуемся иконой, прочувствуем её красоту. Дети узнают Ипостаси Троицы: Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух. При этом я говорю, что это один Бог и не надо думать, что где-то в космосе есть такое место где восседают три Ангела, что Ангелы написаны потому что невозможно изобразить невидимого Бога, и что не надо представлять лица Троицы, как дедушку, дяденьку и голубя. Сопоставляя предыдущие философские размышления и икону, говорим, что в замысле явил себя Бог Отец, в телесных формах, в выражении мысли Бог Сын(Его именуют Бог Слово), Животворится мир Богом Духом Святым. Бог Дух Святой Податель и Источник Жизни. И Все Три это Один Бог. Есть примеры, которыми можно заинтересовать детей и показать, как три могут быть в одном, и один может быть тремя, на три не разделяясь. Это объем (длина, ширина и высота), если уберем одно измерение то объем исчезает, превращается в плоскость. Интересно детям, когда учитель зажигает свечку, и они наблюдают нераздельность и неслиянность (пламени света и тепла)

И так, до обращения к «Хроникам Нарнии» я уже знакомлю детей с названными философскими идеями. Теперь же, когда обращаемся к повести Льюиса, эти идеи будут заново прочувствованы, обличены в неожиданною поэтическую форму. Из самого начала беседы, я без всяких вступительных слов, читаю о творении Нарнии из «Племянника чародея», чтение сопровождаю музыкой, а именно «Токаттой и фугой ре минор для органа» И. С. Баха.

«Что-то наконец начало происходить в темноте. Чей-то голос начал петь, так далеко, что Дигори даже не мог разобрать, откуда он доносится. Порою казалось, что он струится со всех сторон. Порою Дигори мерещилось, что голос исходит из земли у них под ногами. Самые низкие ноты этого голоса были так глубоки, что их могла бы вызвать сама земля. Слов не было. Даже мелодии почти не было. Но Дигори никогда не слышал таких несравненных звуков.

И тут в один миг случилось сразу два чуда. Во-первых, к поющему голосу присоединилось несчетное множество других голосов. Они пели в тон ему, только гораздо выше, в прохладных, звонких, серебристых тонах. Во-вторых, черная тьма над головой вдруг мгновенно осветилась мириадами звезд. Вы знаете, как звезды одна за другой мягко проступают в летний вечер; но здесь было не так, здесь в глухой тьме сразу засияли многие тысячи светлых точек – звезды, созвездия, планеты, и все они были ярче и крупнее, чем в нашем мире. Облаков не было. Новые звезды и новые голоса возникли в точности в одно и то же мгновение. И если бы вы были свидетелем этого чуда, как Дигори, то и вы бы подумали, что поют сами звезды и что Первый Голос, густой и глубокий, вызвал их к жизни и пению...

Небо на востоке стало из белого розовым, а потом золотым. Голос звучал все громче и громче, сотрясая воздух, и когда он достиг небывалой мощи, поднялось солнце.

Никогда в жизни не видал Дигори такого солнца. Над развалинами Чарна солнце казалось старше нашего, а это солнце выглядело моложе. Поднимаясь, оно словно смеялось от радости. В свете его лучей, пересекающих равнину, наши путешественники впервые увидели мир, в котором очутились. Они стояли на краю долины, посреди которой текла на восток, к солнцу, широкая стремительная река. На юге высились горы, на севере – холмы. В этой долине ничего не росло, и среди земли, воды и камней не было видно ни деревца, ни кустика, ни былинки, хотя разноцветные краски земли, живые и жаркие, веселили сердце.

Но тут появился сам Певец – и пришельцы позабыли обо всем остальном.

Это был лев. Огромный, лохматый, золотисто-желтый лев стоял лицом к восходящему солнцу, метров за триста от них, широко раскрыл свою пасть в песне...

Расхаживая взад и вперед по этой пустынной земле, лев пел свою новую песню, мягче и нежнее той, что вызвала к жизни звезды и солнце. Лев ходил и пел эту журчащую песню, и вся долина на глазах покрылась травой, растекавшейся, словно ручей, из-под лап зверя. Волной взбежав на ближние холмы, она вскоре уже заливала подножия дальних гор, и новорожденный мир с каждым мигом становился приветливей. Трава шелестела под ветерком, на холмах стали появляться пятна вереска, а в долине какие-то темно-зеленые лужайки. Что на них росло, Дигори разглядел только когда один из ростков пробился у самых его ног. Этот крошечный острый стебелек выбрасывал десятки отростков, тут же покрывавшихся зеленью, и каждую секунду увеличивался примерно на сантиметр. Вокруг Дигори росла уже чуть не сотня таких, и когда они достигли почти высоты его роста, он их узнал. «Деревья!» – воскликнул мальчик.

В самом деле, им было что послушать и чем полюбоваться. То дерево, которое первым появилось у ног Дигори, успело превратиться в развесистый бук, мягко шелестевший ветвями над головой мальчика. Путники стояли на прохладной зеленой траве, испещренной лютиками и ромашками. Подальше, на берегу реки, склонялись ивы, а с другого берега к ним тянулись цветущие ветки сирени, смородины, шиповника, рододендронов. Лошадь за обе щеки уплетала свежую траву.

А лев все пел свою песню, все расхаживал взад и вперед величавой поступью. Тревожно было, правда, то, что с каждым своим поворотом он подходил чуть ближе. А Полли вся обратилась в слух. Ей казалось, что она уже улавливает связь между музыкой и происходящим в этом мире. Когда на откосе метрах в ста появилась темная полоска елей, Полли сообразила, что за миг до этого лев издал несколько глубоких, длинных нот. А когда ноты повыше стали быстро-быстро сменять друг друга, она не удивилась, увидав, как повсюду внезапно зацвели розы. В невыразимом восторге она поняла, что все вокруг создает именно лев, «придумывает», как она позже говорила. Прислушиваясь к песне, мы различали только звуки, издаваемые львом, но вглядываясь в окружающее – видели жизнь, которая рождалась от этих звуков. И все это было так замечательно и дивно, что у Полли просто не было времени предаваться страхам... Лев все еще продолжал свою песню, но она снова изменилась. В ней появилось то, что можно бы назвать мелодией, но при этом сама песня стала куда безудержней, под нее хотелось бежать, прыгать, куда-то карабкаться, громко кричать.

Можете ли вы представить, как покрытая травой поляна кипит, словно вода в котле? Пожалуй, лучше я не смогу описать происходившего. Повсюду, куда ни глянь, вспухали кочки самых разных размеров – одни с кротовый холмик, другие – с бочку, две - в целый домик. Кочки эти росли, покуда не лопнули, рассыпая землю во все стороны, и из них стали выходить животные. Кроты, например, вылезли точно так же, как где-нибудь в Англии. Собаки принимались лаять, едва на свет появлялась их голова, и тут же начинали яростно работать лапами и всем телом, словно пробираясь сквозь дыру в заборе. Забавней всего появлялись олени – рога у них высовывались прежде остального тела, и Дигори поначалу принял их за деревья. Лягушки, появившись близ реки, тут же с кваканьем принялись шлепаться в воду. Пантеры, леопарды и их родичи сразу же стряхивали землю с задних лап, а потом точили когти о деревья. С деревьев струились настоящие водопады птиц. Порхали бабочки. Пчелы поспешили к цветам, как будто у них не было ни одной лишней минуты. А удивительнее всего было, когда лопнул целый холм, произведя нечто вроде небольшого землетрясения, и на свет вылезла покатая спина, большая мудрая голова и четыре ноги в мешковатых штанах. Это был слон. Песню льва почти совсем заглушили мычанье, кряканье, блеянье, рев,рычание, лай, щебет и мяуканье.

Хотя Дигори больше не слышал льва, он не мог отвести глаз от его огромного яркого тела. Животные не боялись этого зверя. Процокав копытами, мимо Дигори пробежала его старая знакомая, лошадь извозчика. (Воздух этих мест, видимо, действовал на нее так же, как на дядюшку Эндрю. Земляничка бодро переставляла ноги, высоко подняла голову и ничем уже не напоминала заезженное, несчастное существо, которым она была в Лондоне.) И тут лев впервые затих. Теперь он расхаживал среди животных, то и дело подходя к какой-нибудь паре – всегда к паре – и трогая их носы своим. Он выбрал пару бобров, пару леопардов, оленя с оленихой. К некоторым зверям он не подходил вовсе. Но те, кого он выбрал, тут же оставляли своих сородичей и следовали за ним. Когда лев, наконец, остановился, они окружали его широким кругом. А остальные звери понемногу начали разбредаться, и голоса их замолкли в отдалении. Избранные же звери молча смотрели на льва. Никто не шевелился, только из породы кошачьих иногда поводили хвостами. Впервые за весь день наступила полная тишина, нарушаемая только плеском бегущей реки. Сердце Дигори сильно колотилось в ожидании чего-то очень торжественного. Он не забыл про свою маму, только знал, что даже ради нее он не может вмешаться в то, что перед ним совершалось.

Лев, не мигая, глядел на зверей так пристально, будто хотел испепелить их своим взором. И постепенно они начали меняться. Те, кто поменьше, – кролики, кроты и прочие – заметно подросли. Самые большие, особенно слоны, стали поскромнее в размерах. Многие звери встали на задние лапы. Многие склонили головы набок, будто пытаясь что-то лучше понять. Лев раскрыл пасть, но вместо звуков издал только долгое, теплое дыхание, которое, казалось, качнуло всех зверей, как ветер качает деревья. Далеко наверху, за пределом голубого неба, скрывавшего звезды, снова раздалось их чистое, холодное, замысловатое пение. А потом не то с неба, не то от самого льва вдруг метнулась никого не обжигая, стремительная огненная вспышка. Каждая капля крови в жилах Дигори и Полли вспыхнула, когда они услыхали небывало низкий и дикий голос: «Нарния, Нарния, Нарния, проснись. Люби. Мысли. Говори. Да будут твои деревья ходить. Да будут твои звери наделены даром речи. Да обретут душу твои потоки».»

Космичность музыки Баха, космичность звучащих слов, охватывающее души слушателей величие Творения, ощущение своего личного присутствия при этом процессе, ценнейшее молчание детей , когда замерли последние звуки....

В скобках замечу, что положить чтение возвышенных слов на музыку - это сильный учительский приём, на который откликаются лучшие струны детских душ.

Итак, нарнианская песня творения отзвучала, и, помолчав, обращаюсь к детям со словами: -Вот и послушали... О чём это?

-О том, как Бог творит мир. Подо Львом подразумевается Бог, под Нарнией - творимый мир.

(Дети видят иносказание , потому что подготовлены к этому всей предыдущей работой.)

Теперь я стараюсь углубить вхождение в христианскую философию творения:

-Давайте, направим внимание на себя. На то, КАК мы с вами говорим. Вот учительница задала вам вопрос — вы поднимаете руку. Что такое в вашей душе побуждает вас поднять руку? - В ответ на вопрос что-то явилось в мозгу, что-то толкнулось в грудь, что-то просится наружу, что-то хочет БЫТЬ, но это что-то будет только тогда, когда оденется словами.

Как часто дети трясут рукой , смотрят умоляюще.. Почему они так сильно хотят , чтобы их спросили? - Потому что хочется проявлять, делать существующим, видимым, слышимым. Эта потребность свойственна людям, этим желанием творить, делать задуманное совершившимся, невидимое — видимым люди похожи на Бога, богоподобны.

Бог — Невидимая Мысль, и для Мысли ( как это мы чувствуем по себе ) органично стать выраженной не только звучащими словами , но и словами видимыми (самими сотворёнными предметами).

Вот как о этой потребности выразить своё невидимое наполнение в слове, которое смогут воспринимать другие рассказал А. С. Пушкин:

И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.

А теперь я вновь предлагаю вам представить счастливого поэта, из его души рвутся слова, срываются с языка. Но в мире они являются не звуками, видимыми , чувственно воспринимаемыми , реальными предметами.

Так происходит у Эслана, так происходит у Бога. Так происходит у Эслана, так происходит у Бога. Лев- такой Поэт, всё, что Он задумал является по- настоящему. Бог - такой Поэт, Носитель творящей Мысли. Он Сам - творящая Идея. Идея того, чему БЫТЬ, изливается в Песне Творения не только звуками, но и появлением задуманных предметов. То, что Лев (подобно Богу) хотел создать одевается живым материальным телом , живыми формами.

Предлагаю детям новый вид работы, в ней можно ощутить новую грань радости от прикосновения к философии творения:

- Я буду рисовать на доске картинку, например, котика, а вы наблюдайте и говорите: "Так! Так!" А когда будет надо, вы крикнете: "Не так!"

Пока рисунок получается привычным, дети соглашаются: "Так! Так!" Но вот глаз нарисован рядом с хвостом. - "Не так!"

-Вы чувствовали на рисунке такую точку, от которой мысленно отмеряли , где чему быть, и внутри каждой детали чувствовали то, вокруг чего выстраивалось всё изображаемое, появляющееся. На картинке есть организующий центр, он невидим. Он не занимает совсем нисколько места. Но этот центр как будто вместе со мной рисует, точнее, я рисую вместе с ним. А ещё точнее, Он рисует мной. БОГ - ТАКОЙ ЦЕНТР, ОН РИСУЕТ МИРОМ, СОСТАВОМ КАЖДОЙ ТРАВИНКИ, КАЖДОЙ ПЕСЧИНКИ,НАПРАВЛЯЯ ИХ ЧАСТИЦЫ ДРУГ К ДРУГУ ТАК, ЧТОБЫ ВСЁ БЫЛО НА СВОИХ МЕСТАХ И ВО ВСЁМ ПОЛУЧИЛИСЬ БЫ СВЯЗИ.

Бог не занимает нисколько места, и содержит в себе весь мир, и выносит из Себя весь мир. Он как будто играет в пазлы. Но наши пазлы картонные, а у Него - живые. И Он так соединяет живые ткани, организмы, наконец, людей в разных ситуациях, чтобы Его живым пазлам было хорошо, чтобы всё сотворённое радовалось!

И ещё предлагаю я детям вопрос:

-А вот почему бы автору, Клайву Стейплзу Льюису, не сказать бы так: « Вот попали дети в другой мир, а мир ещё не сотворён. И Бог мир как раз творит...Бог невидим , и выносит из Себя всё как Слово , как Песню...» Зачем Лев?

-Бог хочет нам счастья. А счастливы мы, когда Его любим. Но как полюбить Того, Кто невидим?! Мы хотим видеть Того, Кого любим... Бог поэтому иногда показывает Себя людям видимым образом (в этом месте разговора можно вспомнить библейские примеры: три путника Аврааму, огненный столп при Исходе, Само Воплощение Бога в Христе Спасителе, Богоявление при Крещении Господнем...) Как христиане, мы верим , что это было в нашем мире реально, на самом деле. Автор «Хроник Нарнии» придумывает художественный образ Льва как видимое явление Бога сказочным жителям сказочной Нарнии.

Лев нужен для того, чтобы ощутить к Нему любовь , душевное притяжение. Он не такой лев, каковы львы-звери. Его появление открывает человеке самое-самое лучшее, что у него всегда было в душе, но что человек долгое время сам никак не мог увидеть. То есть , тот, кто полюбил Эслана, узнал Его, почувствовал, какой Он, узнаёт и чувствует Бога везде в мире, находит Бога в самой окончательной и сокровенной глубине своего существа. Такое воздействие Эслана на себя испытывают нарнианцы, чтобы мы с вами, читатели узнали это же состояние, автор говорит о благоухании Его шерсти, золотом сиянии Его гривы, о Его взгляде , проникающем в душу.

Когда я говорю с детьми впервые об образе Эслана, то спрашиваю:

-А это не грешно сравнивать Бога со Львом, Богу это не обидно? Поставив проблему, побудив к размышлениям, сама помогаю найти ответ. Напоминаю о Льве - символе Христа, с которым обычно изображают евангелиста Иоанна, привожу примеры из текста «Хроник Нарнии», но этот момент подробно разбираю в другой своей работе, посвящённой повести «Лев, Ведьмарка и зеркальный гардероб».

Фрагменты из «Хроник Нарнии» я привожу здесь в двух параллельных переводах, в переводе Натальи Трауберг ( см. выше)и в переводе Воседого( см. далее).

В мире кромешной тьмы наконец-то начало что-то про-
исходить. Из мрака донесся голос, выводивший песню. Трудно
было сказать, откуда он доносился, этот голос то надвигал-
ся разом со всех сторон, то словно вырывался из-под земли.
Низкие звуки были настолько глубоки, что невольно чуди-
лось, будто их издает сама земля. Слов в песне не было, да и,
мелодии тоже. Но все равно, то была самая прекрасная из
всех песен, какие когда-либо слышал Дигори. Ягодка ти-
хонько заржала, будто после долгих лет в упряжи верну-
лась на луг, где играла еще жеребенком, и будто кто-то, кого
она помнила и любила, шел к ней через луг с куском сахара
в руке...

В следующее мгновение случились одновременно два чуда.
Во-первых, к поющему голосу присоединились и другие, и
этих голосов было не счесть. Они вторили первому, но подни-
мались гораздо выше; звонкие голоса, похожие на серебрис-
тые льдинки. Во-вторых, мрак над головами усеяли мириады
звезд. И появились звезды не постепенно, не одна за другой,
как обычно бывает летними вечерами; нет, они высыпали все
сразу. Только что небо было черным и пустым - и вот уже
на нем сияют тысячи и тысячи огоньков ( Звезды, созвездия,
планеты, все ярче и крупнее, чем в небе над нашим миром..
Услышь ты эти голоса и увидь звезды, как услышал и уви-
дел их Дигори, ты бы тоже наверняка решил, что поют сами
звезды и что явиться на небосклоне и петь им велел Первый
Голос...

Между тем Первый Голос становился все громче, теперь в
нем звучала торжествующая нота; а другие голоса делались
все тише, словно уступая и отдаляясь. И начало происходить
Кое-что еще.
Вдалеке, у самого горизонта, небо посветлело; задул лег-
кий, почти неощутимый ветерок. С каждой минутой станови-
лось все светлее, из темноты Понемногу проступали очерта-
ния далеких холмов. А первый Голос продолжал петь....

Небо на востоке сделалось розовым, затем приобрело золоти-
стый оттенок. Голос сотрясал воздух громовыми раскатами. Koг-
да же он обрел немыслимую мощь и взлетел на невероятную,
недосягаемую высоту, над сумрачным миром взошло сонце,
Такого солнца Дигори в жизни не видел. Светило Чарна
выглядело умирающим, а это было совсем юным. Казалось, оно
смеётся от радости, поднимаясь над горизонтом. Когда его лучи
упали на землю, сумрак бежал и наконец-то стали видны
окрестности. По широкой долине текла река, неся свои бурли-
вые воды на восток, к солнцу. На юге высились горы, на севере
виднелась гряда холмов. И кругом, куда ни посмотри, камни
да голая земля — Ни деревца, ни кустика, ни даже былинки.
Только пестрые краски земли, живые, сочные, жаркие, весели-
ли сердце.
Тут появился Певец - и все остальное было мгновенно
забыто.
Это был Лев. Огромный, косматый, с золотистой гривой, он
стоял неподалеку, повернувшись к восходящему солнцу. Из
его разверстой пасти лилась песнь...

песнь изменилась.
Новая Песнь звучала иначе — нежнее и возвышеннее, неже-
ли та, которой Лев пробудил солнце и звезды; она плыла по-над
пустынной землей, растекалась по долине, проникая, казалось, в
самые отдаленные уголки. И всюду, куда бы Лев ни ступал, появ-
лялась зеленая трава. И с каждой секундой трава разрасталась,
волной взбегала по склонам холмов, подбиралась все ближе к
подножиям гор, преображая еще недавно сумрачный мир. Под
шелест травы по склонам потянулся вереск. Тут и там стали
возникать темно-зеленые лужайки: одна такая лужайка появи-
лась прямо под ногами у Дигори. На глазах у мальчика из-под
земли вырвался остроконечный стебель. Выбрасывая дюжины
отростков, мгновенно покрывавшихся зеленью, этот стебель рос
и рос, и наконец Дигори догадался, что это такое.
— Деревья! –воскликнул мальчик.

Лев тем временем продолжал свою Песнь, величаво сту-
пая по пышному зеленому ковру. И с каждым шагом он под-
ходил все ближе к детям и их спутникам. Полли вслушива-
лась, пожалуй, внимательнее других, ибо ей чудилось, что она
замечает связь между Песнью и тем, что происходит вокруг.
Стоило льву издать низкую протяжную ноту, как на гребне
одного из холмов поднимались темно-зеленые ели. А когда
он взял череду нот повыше, повсюду в траве зазолотились
примулы. Замершей от восторга девочке казалось, что Лев
творит, или, как она рассказывала впоследствии, «придумы-
вает» мир. Вслушиваясь в Песнь, можно было мысленным
взором увидеть, о чем в ней поется; а оглядевшись, можно
было узреть воплощенную Песнь воочию. Словом, Полли была
на верху блаженства и совсем не испугалась того, что Лев
приближается.

Дигори дошел до лесной опушки — и замер. Прямо перед
ним стоял Лев, Зверь по-прежнему пел, но это была уже новая
Песнь. В ней появилась мелодия, и в то же время она стала
какой-то яростной, даже неистовой. Под нее хотелось бегать,
прыгать, карабкаться на деревья, вопить, бросаться к первым
встречным с распростертыми объятиями или чтобы нада-
вать им тумаков... Слушая Песнь, Дигори весь раскраснелся.
Краем уха он расслышал, как Дядя Эндрю бормочет: «Какая
женщина, сэр! Сколько сил, сколько достоинства! Конечно, нрав
у нее уж чересчур горячий, но кто из нас не без греха, сэр? А
В остальном какая женщина!»
И под эту Песнь мир вокруг снова преобразился.
Попробуйте представить себе долину, земля в которой ки-
Пит точно вода в Котле. Да, земля именно кипела, бурлила, по

ней словно пробегали волны; и повсюду вспухали кочки, не-
которые точь-в-точь как холмики, какие оставляют кроты, дру-
гие покрупнее, размерами с бочку, а самые большие были с
двухэтажный дом. Эти кочки содрогались, лопались, разлета-
ясь комьями земли, и из каждой появлялось какое-нибудь
животное. Из маленьких выбирались кроты - точно так же,
как где-нибудь в Англии; собаки принимались лаять, едва вы-
сунув из-под земли головы, и бешено дергали лапами, будто
протискиваясь сквозь дыру в заборе. У оленей сперва высовы-
вались рога - сначала Дигори принял их за деревья. Лягуш
ки выскочили из-под земли у реки и тут же с громким
плеском попрыгали в воду и громко заквакали. Пантеры, лео-
парды и другие кошки, большие и маленькие, немедленно ста-
ли умываться, а покончив с этим, взялись точить когти о сто-
явшие поблизости деревья. С деревьев стаями срывались пти-
цы. Над травой порхали бабочки, пчелы сразу же поспешили
к цветам, будто их подгонял невидимый кнут. А удивительное
всего было, когда лопнула самая большая кочища - с таким
грохотом, что земля под ногами содрогнулась, — и из нее по-
казался длинный хобот, затем появилась крупная голова с об-
вислыми ушами, и наконец, тяжело ступая и отфыркиваясь
на поверхность вылез огромный слон. Песни льва было не
различить, се заглушали всевозможные звуки рычание,
мычание, блеянье, кваканье, лай, щебет, ржание, карканье, урча-
ние, мяуканье, шипение и сопение
Дигори стоял как завороженный, не в силах отвести взгляд
от Льва. Громадный золотистый зверь величаво расхаживал
среди животных, которые, похоже, ничуть его не боялись. Вне-
запно за спиной у мальчика послышался топот копыт; мгнове-
ние спустя Ягодка проскакала мимо Дигори и присоедини-
лась к остальным животным. (Надо заметить, что воздух этого
мира пошел на пользу не только дядюшке Эндрю. Ягодка ни-
чем не напоминала себя прежнюю, усталую, заморенную лон-
донскую клячу; теперь это была крепкая и бодрая лошадка, с
пышной гривой и гордо выгнутой шеей.) И тут Дигори сооб-
разил, что Песнь оборвалась. Лев замолчал, но не остановился.
Продолжая расхаживать среди животных, он то и дело под-
ходил к какой-нибудь паре (непременно к паре) и терся с
ними посами. Так он выбрал двух бобров, двух леопардов, оленя
с лаью... К некоторым животным. Он не подходил вовсе. Те,
кого выбрал Лев, следовали за ним, словно забыв о своих со-

родичах. Наконец Лев остановился. Все животные, которых он
выбрал, выстроились широким кругом, так что Лев оказался в
центре. А те, кого не выбрали, начали потихоньку разбрсдать-
ся кто куда. Шум постепенно стих в отдалении. Избранные
животные не издавали ни звука инсотрывно глядели на
льва. Все стояли неподвижно, лишь кошки изредка подерги-
вали хвостами. Впервые с начала этого мира, в нем установи-
лась тишина; се нарушало только журчание воды. Сердце
Дигори, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди; мальчик чув-
ствовал, что сейчас произойдет нечто особеннос, нечто очень и
очень важное. Он вовсе не забыл о своей маме; просто он
понимал, что пока сму лучше не вмешиваться.
Лев не мигая глядел на животных, словно хотел испепе-
лить их своим взглядом. И под его пристальным взором жи-
вотные мало-помалу менялись. Самые маленькие — кроты, кро-
Лики и прочие — как будто подросли, а самые большие ЭТО
было легко заметить по слонам стали чуть поменьше. Мно-
гис ПОДНЯЛись на задние лапы и склонили головы, словно к
чему-то прислушиваясь. Лев раскрыл пасть и дохнул на жи-
вотных; его теплос дыхание обежало круг, как ветерок обегает
роцицу. Издалека, с неведомых высот за голубизнoй небес, снова
донеслась песня звезд прозрачная, холодная, загадочная. 3
Сверкнула огненная вспышка (но никто не обжегся); она со-
рвалась то ли с неба, то ли с львиной гривы. Детям почуди-
лось, будто кровь у них в жилах вспыхнула, и тут над доли-
ной раскатился голос, звучнее и царственнее которого они в
жизни не слышали:
Нарния, восстань! Нарния, пробудись! Люби! Мысли!
Говори! Да ходят твои деревья! Да говорят твои звери! Да
оживут твои воды!